На фестевале идиотов я был бы членом жюри.©
Герои сего рассказикаГлавная героиня - Оула.
Брат главной героини - Найтингейл (Найт).
Сёстры - Фалькона(младшая) и Хоук (средняя).
Экономка - госпожа Егрет.
Дворецкий - Герон.
Друг Найтингейла - Анжей Старлинг.
Читать дальше?Стоило мне только присесть на веранде с чашечкой чая и замечательнейшим сборником стихов поэтов позапрошлого века, как на место моего скромного уединения явились поглазеть все домочадцы. Я всегда подозревала, что они против меня что-то задумали, но именно в тот день окончательно в этом уверилась.
Сначала всё шло более-менее чинно и мирно. Хоук и Фалькона упражнялись в остроумии, комментируя статьи какой-то жёлтой газетёнки. Брат курил трубку и попивал тёмно-янтарный коньяк из пузатого бокала, наша экономка что-то обсуждала с нашим же дворецким, снизив голос до интимного шёпота. Постепенно я начала напрягаться, и когда моё напряжение дошло до апогея, Хоук задала брату тот самый вопрос, который я боялась услышать:
- Найт, а твой друг сегодня приедет? Анжей его имя, да? Он так мил.
- Да, – как бы «рассеянно» ответил братик. – Да, он приедет. С гитарой.
- Он будет нам играть и петь? – Восторженно спросила Фалькона.
- Ну, вроде, да.
Я мысленно закатила глаза и с удвоенным усердием принялась заучивать строчки понравившегося мне стихотворения.
- А Оула могла бы сыграть с ним, составить ему компанию.
Я сделала вид, что не слышала эту фразу, и ещё раз мысленно закатила глаза. Стихотворение всем назло я запомнила. Ещё раз повторив его про себя, я принялась искать другое для тренировки памяти.
Вдруг меня за нос схватила младшая сестричка. Я третий раз мысленно закатила глаза.
- Оула, я безумно рада, что ты не потеряла тактильных ощущений – язвительно сказала мне Фалькона. – Нам бы всем хотелось немножко того внимания, что ты в большей мере уделяешь этому сборнику дурашливых стишков.
- Следи за своим языком, –ответила я с издевательской интонацией. – Я всё ещё твой опекун и имею право намылить тебе рот за такие слова.
- Конечно-конечно, – ответила сестричка.
- Я рада, что ты это понимаешь и принимаешь, – с той же самой интонацией сообщила я Фальконе.
- Ты будешь играть сегодня на гитаре вместе с Анжеем? – Сестрица явно не собиралась униматься.
- Нет, – ответила я.
- Почему? – Этот вопрос мне задали хором все домочадцы.
- Я не люблю, когда внимание положенное мне приходится делить с кем-то ещё.
- Это эгоизм,- усмехнулся брат.
- Я объективно играю лучше.
- С чего ты так решила? – Не сдавалась Фалькона.
- Я душу вкладываю в игру.
- А Анжей не вкладывает?
- Нет. Душу не вкладывает. Похоть да.
- Похоть?- Переспросила Фалькона. – Ты завидуешь.
- Вовсе нет, просто я старше тебя,- раздражённо ответила я.
- О, конечно, - фыркнула Фалькона.
- Всё, я больше не собираюсь это обсуждать. Меня это малость утомило. Пойду поиграю белкам в парке. А вам, дорогие, пусть отныне играет ваш несравненный Анжей.
С этими словами я покинула веранду. Удивлённые лица домочадцев показали мне, что я всё-таки произвела на них эффект своим выступлением. Самое удивительное, что мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица и спокойный тон голоса, когда я это всё им говорила. Это была моя маленькая победа, но какая сладкая.
Моё заметно улучшившееся настроение не омрачало даже то, что за мной никто не побежал с просьбами простить их дурацкую выходку.
Я сдержала своё обещание, и, прихватив с собой гитару, устроилась под старым дубом с намерением поиграть и, быть может, даже спеть что-нибудь белкам, живущем на этом дубу.
Первые полчаса я просто перебирала пальцами по струнам и думала о чём-то отвлечённом. Кажется, всё-таки о пушистых белых кроликах-вампирах. У меня бывало в то время такое.
Потом я решилась подобрать музыку под стихотворение, которое совсем недавно выучила. Несколько раз у меня возникло желание ударить себя гитарой по голове, пока я наконец-то не умудрилась подобрать правильно ритм и тональность. От радости я тут же решила спеть то, что в результате получилось.
Спокойно медленно устало
В пыли рассветной странник брёл.
Он повидал уже не мало,
Но вот опять куда-то шёл.
На солнце плащ кроваво-красный
Пылал огнём далёких стран.
Судьба его была ужасной,
Ужасней, чем следы от ран.
Зачем он шёл, куда стремился –
Всё это в прошлом, всё прошло.
Лишь память знает его лица,
Но это было так давно.
Он говорил о той, что где-то,
О нём всё помнит и хранит
Его любовь как лучик света,
Но никому не говорит,
Как трудно ждать его годами
Пока он где-то вдалеке,
Как мысли скорбными ветрами
Тоска клонит к сырой земле.
Мне, право, было интересно
Послушать вечером рассказ
О той любви, что так чудесна.
Но только грусть небесных глаз
Мне говорила, как им трудно
Вот так любить через ветра.
И ждать хотя бы вести скудной,
О том, что жив… или жива.
Мой муж его спокойно слушал,
А после как-то мне сказал,
Что путник наш черта не лучше,
И быстренько покинул зал.
А я всё думала потом,
Зачем он так о человеке,
Но путник вдруг покинул дом
Так рано утром, на рассвете.
С тех пор я много поняла,
Да, странный путник тот ужасен.
И, верно, чёрт ему родня,
И глупый путь его напрасен.
Мне стало жаль ту незнакомку,
Что ждёт его который год,
Она прождёт, но всё без толку -
Его ничто уж не вернёт…
UPD IВо время исполнения баллады для белок, я сидела с прикрытыми глазами и слушала только переливы гитары и свой голос. Поэтому, когда мне пришло всё же в голову открыть глаза, я заорала дурным голосом и уже попыталась ударить гитарой какого-то хмыря, появление под дубом которого я не услышала. Но вовремя успокоилась и увидела прямо перед собой того самого приснопамятного Анжея, благодаря которому я ушла в добровольное изгнание к белкам и мыслям о кроликах-вампирах. Этот весьма довольный жизнью человек сидел в позе лотоса, слегка склонив голову к плечу, и рассматривал меня.
- А Вы хорошо поёте, - обратился ко мне Анжей.
- Я и играю отлично, - мрачно сообщила я. – Вы как раз довольно бесцеремонно прервали мой концерт посвящённый белкам.
- Вы серьёзно? – Переспросил удивлённый Анжей.
- Абсолютно. Видите ли, моим родным кажется, что Вы играете в сотню раз лучше, нежели я. Поэтому мне не осталось ничего, кроме как уйти в добровольное изгнание под этот дуб и играть для белок. Мало Вам того, что отняли у меня человеческую аудиторию, теперь Вы хотите отнять у меня и беличью? Имейте ввиду, что тогда мне придётся перебраться в пруд, чтобы играть лягушкам, а это очень неудобно. Я Вам говорю про игру на гитару по пояс в пруду.
Анжей в то время, пока я повествовала ему о своих несчастьях, всё больше и больше округлял свои янтарные глазищи.
- У Вас странное чувство юмора, - заметил он.
- Одни кролики-вампиры чего стоят, - радостно ответила я, - хотите расскажу? Могу говорить о них часами.
- Вы надо мной просто издеваетесь сейчас, - то или спросил, то или утвердительно сказал Анжей.
- А Вы меня постоянно пытаетесь то напугать, то смутить, а то и вовсе почувствовать дурой, - сказала я. – Что ж. Мы квиты. Да, сударь?
- Пожалуй, - хмуро ответил Анжей.- Могу ли я Вас сопроводить к дому?
- Я домой не собираюсь, - ответила я.
- Тогда я откланиваюсь.
Этот невыносимый человек отвернулся и быстрым уверенным шагом направился к дому.
Вечером я в гостиной, где собрались мои родные и многочисленное количество их друзей, я так и не появилась. Зато утром я отрывалась по полной. Бедные мои домочадцы, они себе и представить не могли, насколько их утро может быть отвратительным, стоит мне только постараться воплотить в жизнь свои давние мечты.
Начала я с декламации стихов о моих милых кроликах вампирах.
- О, эти пушистые кролики-вампиры,- протяжно выла я, спускаясь по лестнице со второго этажа.
Госпожа Егрет, наша милая экономка, чуть не выронила шикарнейшую витражную вазу из рук, когда я приблизилась к ней и пропела ещё несколько строк из своей эпичной баллады о кроликах-вампирах.
- Госпожа Оула,- обратилась эта добрая женщина ко мне,- Вы хорошо себя чувствуете?
- Прекрасно-о!- Залилась соловьём я.- Прекрасно, милая Егрет. Просто замечательно-о!
Под аккомпанемент звона бьющегося стекла и причитания Егрет, я вошла в столовую. Там сидел среди моих родственников, также и Анжей. Решив раз и навсегда, отравить ему пребывание в нашем доме, я незамедлительно перешла к воплощению своих масштабных планов.
Я весьма мило пожелала всем доброго утра. С внутренним ехидством заметила, что никто о моих коварных планах даже не догадывается, и сделав милое лицо, нанесла сокрушительный удар по психике окружающих.
- Герон, - позвала я дворецкого, - милейший, что у нас на завтрак?
- Овсянка, - невозмутимо ответил дворецкий.
- Прекрасно, - обрадовалась я.- Несите мне овсянку!
- Оула, - пискнула Фалькона, - ты же ненавидишь овсянку…
- Сестричка, - ответила я нежно, - мне сегодня ночью приснилось такое количество крови, что я решила начать свой день с чего-нибудь злакового.
- А, понятно, - проблеяла сестра.
Дальше я уже развлекалась во всю. Достав из кармана крохотный томик сочинений знаменитого психотерапевта А. Лимбеншманца, и нацепив на нос огромные круглые очки, я принялась за овсянку. Подцепив полную ложку овсянки, я сунула её в рот и там оставила на минуту, сделав вид, что увлеклась чтением.
- Что-то случилось?- Очень тихо спросил брат.
- Нет, - ответила я, не вынимая ложки изо рта.
- С каких пор, ты читаешь Лимбеншманца? – Упорствовал брат.
Ложку пришлось вытащить. Говорить с ней во рту было на редкость не удобно.
- С тех пор, как моей навязчивой идеей стали пушистые кролики-вампиры, - серьёзно ответила я.
UPD 2- Прекрати, - нервно сказал брат. – Это уже переходит все мыслимые границы. И сними эти дурацкие очки! Они тебе никогда не шли.
- Зато в них я замечательно вижу текст, - ответила я.
Дальше завтрак проходил в молчании, что меня совершенно устраивало, поскольку я сама не заметила, как увлеклась Лимбеншманцем. Оказалось этот психиатр великолепно владел искусством слога, что для меня стало практически откровением. Углубившись в описание сугубо медицинских изысканий, я предпочитала не замечать, какие взгляды на меня обращает Анжей.
Господин Анжей тем временем продолжал на меня пялиться с нескрываемым интересом. В конце-концов я отложила в сторону книгу и, вздохнув, решила перейти к наступлению.
- Анжей, скажите, у меня с лицом что-то не так?- Спросила я.- Зачем Вы так усердно пялитесь на меня? Я похожа на зелёного мамонта?
Этот невозможный тип вдруг поднялся с места и, пробубнив что-то про плохое самочувствие, быстро скрылся из столовой. Я лишь округлила глаза и потянулась за свежей булочкой. Но булочка в горло не лезла, поскольку все смотрели на меня с немым осуждением в глазах. Я закатила глаза вживую.
- Что?- Спросила я. – Что я не так сделала?
Все продолжали молчать. Я вновь открыла книгу. Раздражение волнами накатывало, пока не утопило меня в своих мрачных пучинах.
- Оула, - раздражённо окликнула меня Хоук, - довольна?
- Вполне, - рыкнула в ответ я.
- Ты совсем ничего не понимаешь?- Брат выглядел расстроенным.
- Нет, - рявкнула я, - может хоть ты соизволишь мне объяснить? Это настоящий цирк! Как вы мне все осточертели!
- Он влюблён в тебя! – Воскликнула Фалькона. – Что ты творишь?
Я остолбенела. Ничего сказать я не могла где-то минуту. Потом кое-как встав со стула, я на ватных ногах прошла к выходу из столовой.
- Кто он? – Я заранее знала ответ, но всё равно спросила.
- Анжей! – Ответил брат.
- Что ж, - тихо сказала я, - мне, думаю, стоит наведаться к родственникам матери. Да, решено, я завтра же уезжаю на Север.
- Ты что творишь?- В полный голос заорала Хоук.
- А что ты мне прикажешь делать?- Заорала в ответ я. – Я его не люблю! Как мне ему в глаза смотреть? Герон, закажите мне билет на ближайший пароход до Норд-Саамве!
С этими словами я бросилась прочь из столовой.
«Прочь, - думала я, - прочь из дома. Прочь! Прочь…!»
Выбегая на крыльцо дома, я уже плакала. И тут как назло врезалась в Анжея, который, видимо, спешил войти. Ну что ж, а я спешила выйти. Он попытался меня остановить, на что я крикнула ему, что не люблю его, и он может хоть возненавидеть меня, только трогать меня не надо.
Целый день я валялась под дубом и думала о своей бестолковой жизни, о беспросветной тупости…
- Почему я такая тупая? – Спросила я крону дуба.
- Вы не тупая, - сказал кто-то голосом Анжея.
Я оторвала голову от травы и посмотрела на нарушителя своего покоя.
- Я не права, - я отвела взгляд. – Но я действительно не люблю Вас. Я правда не знала о Ваших чувствах.
- Я это понял, - тихо сказал Анжей. – Ваши родные сказали, что Вы собираетесь на Север.
- Это так, - ответила я, - мне нужно о многом подумать.
- Я могу предложить Вам более приятное место для обдумывания, так сказать.
- Какое? – Я всё же посмотрела на него.
Анжей выглядел очень грустным, его янтарные глазища будто бы даже потемнели. Я невольно сжалась и опять отвела глаза.
- У меня есть небольшой дом в Маре-соль-Авэ, - ответил он. – Вам должен понравиться.
- Почему? – Я уже была готова вновь разреветься.
Пока Анжей обдумывал ответ на мой вопрос, я успела встать и только. Собственно, я так и стояла как статуя, ожидая его ответа.
- До него сутки на пароходе, я там не появляюсь, на Север дольше ехать. А там море тёплое такое же, как здесь, магнолии скоро зацветут, - наконец, сказал Анжей.
- Почему Вы это делаете для меня? – Я приблизилась к нему и заглянула в глаза.
- Я люблю Вас, - Анжей схватил меня за руки, - мне ничего не надо. Но на Севере сейчас опасно. А в Маре спокойно! Я прошу Вас.
Я смотрела на него и думала о цветущих магнолиях. Здесь в Ингербурге магнолии не цвели, для них слишком сухой степной климат. И вдруг я поняла, что хочу туда, в Маре, к магнолиям и такому же, как здесь, морю.
- Да, - я чувствовала как слёзы катятся по щекам, - да я поеду в Маре.
Мы так и стояли ещё недолго: Анжей утирал мне слёзы, целовал мне руки… А я плакала. Потом Анжей вложил мне в руку ключ от дома.
- Я сегодня звонил в Маре и распорядился, чтобы в доме убрались, - сказал он мне на прощание, - там постоянно будет двое слуг. Дом у самого моря. Ещё там есть конюшня. Всё.
- Спасибо, - ответила я.
- Приятного отдыха.
Анжей быстро скрылся из виду, а я продолжала стоять и прижимать ключ от дома в Маре к груди.
Брат главной героини - Найтингейл (Найт).
Сёстры - Фалькона(младшая) и Хоук (средняя).
Экономка - госпожа Егрет.
Дворецкий - Герон.
Друг Найтингейла - Анжей Старлинг.
Читать дальше?Стоило мне только присесть на веранде с чашечкой чая и замечательнейшим сборником стихов поэтов позапрошлого века, как на место моего скромного уединения явились поглазеть все домочадцы. Я всегда подозревала, что они против меня что-то задумали, но именно в тот день окончательно в этом уверилась.
Сначала всё шло более-менее чинно и мирно. Хоук и Фалькона упражнялись в остроумии, комментируя статьи какой-то жёлтой газетёнки. Брат курил трубку и попивал тёмно-янтарный коньяк из пузатого бокала, наша экономка что-то обсуждала с нашим же дворецким, снизив голос до интимного шёпота. Постепенно я начала напрягаться, и когда моё напряжение дошло до апогея, Хоук задала брату тот самый вопрос, который я боялась услышать:
- Найт, а твой друг сегодня приедет? Анжей его имя, да? Он так мил.
- Да, – как бы «рассеянно» ответил братик. – Да, он приедет. С гитарой.
- Он будет нам играть и петь? – Восторженно спросила Фалькона.
- Ну, вроде, да.
Я мысленно закатила глаза и с удвоенным усердием принялась заучивать строчки понравившегося мне стихотворения.
- А Оула могла бы сыграть с ним, составить ему компанию.
Я сделала вид, что не слышала эту фразу, и ещё раз мысленно закатила глаза. Стихотворение всем назло я запомнила. Ещё раз повторив его про себя, я принялась искать другое для тренировки памяти.
Вдруг меня за нос схватила младшая сестричка. Я третий раз мысленно закатила глаза.
- Оула, я безумно рада, что ты не потеряла тактильных ощущений – язвительно сказала мне Фалькона. – Нам бы всем хотелось немножко того внимания, что ты в большей мере уделяешь этому сборнику дурашливых стишков.
- Следи за своим языком, –ответила я с издевательской интонацией. – Я всё ещё твой опекун и имею право намылить тебе рот за такие слова.
- Конечно-конечно, – ответила сестричка.
- Я рада, что ты это понимаешь и принимаешь, – с той же самой интонацией сообщила я Фальконе.
- Ты будешь играть сегодня на гитаре вместе с Анжеем? – Сестрица явно не собиралась униматься.
- Нет, – ответила я.
- Почему? – Этот вопрос мне задали хором все домочадцы.
- Я не люблю, когда внимание положенное мне приходится делить с кем-то ещё.
- Это эгоизм,- усмехнулся брат.
- Я объективно играю лучше.
- С чего ты так решила? – Не сдавалась Фалькона.
- Я душу вкладываю в игру.
- А Анжей не вкладывает?
- Нет. Душу не вкладывает. Похоть да.
- Похоть?- Переспросила Фалькона. – Ты завидуешь.
- Вовсе нет, просто я старше тебя,- раздражённо ответила я.
- О, конечно, - фыркнула Фалькона.
- Всё, я больше не собираюсь это обсуждать. Меня это малость утомило. Пойду поиграю белкам в парке. А вам, дорогие, пусть отныне играет ваш несравненный Анжей.
С этими словами я покинула веранду. Удивлённые лица домочадцев показали мне, что я всё-таки произвела на них эффект своим выступлением. Самое удивительное, что мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица и спокойный тон голоса, когда я это всё им говорила. Это была моя маленькая победа, но какая сладкая.
Моё заметно улучшившееся настроение не омрачало даже то, что за мной никто не побежал с просьбами простить их дурацкую выходку.
Я сдержала своё обещание, и, прихватив с собой гитару, устроилась под старым дубом с намерением поиграть и, быть может, даже спеть что-нибудь белкам, живущем на этом дубу.
Первые полчаса я просто перебирала пальцами по струнам и думала о чём-то отвлечённом. Кажется, всё-таки о пушистых белых кроликах-вампирах. У меня бывало в то время такое.
Потом я решилась подобрать музыку под стихотворение, которое совсем недавно выучила. Несколько раз у меня возникло желание ударить себя гитарой по голове, пока я наконец-то не умудрилась подобрать правильно ритм и тональность. От радости я тут же решила спеть то, что в результате получилось.
Спокойно медленно устало
В пыли рассветной странник брёл.
Он повидал уже не мало,
Но вот опять куда-то шёл.
На солнце плащ кроваво-красный
Пылал огнём далёких стран.
Судьба его была ужасной,
Ужасней, чем следы от ран.
Зачем он шёл, куда стремился –
Всё это в прошлом, всё прошло.
Лишь память знает его лица,
Но это было так давно.
Он говорил о той, что где-то,
О нём всё помнит и хранит
Его любовь как лучик света,
Но никому не говорит,
Как трудно ждать его годами
Пока он где-то вдалеке,
Как мысли скорбными ветрами
Тоска клонит к сырой земле.
Мне, право, было интересно
Послушать вечером рассказ
О той любви, что так чудесна.
Но только грусть небесных глаз
Мне говорила, как им трудно
Вот так любить через ветра.
И ждать хотя бы вести скудной,
О том, что жив… или жива.
Мой муж его спокойно слушал,
А после как-то мне сказал,
Что путник наш черта не лучше,
И быстренько покинул зал.
А я всё думала потом,
Зачем он так о человеке,
Но путник вдруг покинул дом
Так рано утром, на рассвете.
С тех пор я много поняла,
Да, странный путник тот ужасен.
И, верно, чёрт ему родня,
И глупый путь его напрасен.
Мне стало жаль ту незнакомку,
Что ждёт его который год,
Она прождёт, но всё без толку -
Его ничто уж не вернёт…
UPD IВо время исполнения баллады для белок, я сидела с прикрытыми глазами и слушала только переливы гитары и свой голос. Поэтому, когда мне пришло всё же в голову открыть глаза, я заорала дурным голосом и уже попыталась ударить гитарой какого-то хмыря, появление под дубом которого я не услышала. Но вовремя успокоилась и увидела прямо перед собой того самого приснопамятного Анжея, благодаря которому я ушла в добровольное изгнание к белкам и мыслям о кроликах-вампирах. Этот весьма довольный жизнью человек сидел в позе лотоса, слегка склонив голову к плечу, и рассматривал меня.
- А Вы хорошо поёте, - обратился ко мне Анжей.
- Я и играю отлично, - мрачно сообщила я. – Вы как раз довольно бесцеремонно прервали мой концерт посвящённый белкам.
- Вы серьёзно? – Переспросил удивлённый Анжей.
- Абсолютно. Видите ли, моим родным кажется, что Вы играете в сотню раз лучше, нежели я. Поэтому мне не осталось ничего, кроме как уйти в добровольное изгнание под этот дуб и играть для белок. Мало Вам того, что отняли у меня человеческую аудиторию, теперь Вы хотите отнять у меня и беличью? Имейте ввиду, что тогда мне придётся перебраться в пруд, чтобы играть лягушкам, а это очень неудобно. Я Вам говорю про игру на гитару по пояс в пруду.
Анжей в то время, пока я повествовала ему о своих несчастьях, всё больше и больше округлял свои янтарные глазищи.
- У Вас странное чувство юмора, - заметил он.
- Одни кролики-вампиры чего стоят, - радостно ответила я, - хотите расскажу? Могу говорить о них часами.
- Вы надо мной просто издеваетесь сейчас, - то или спросил, то или утвердительно сказал Анжей.
- А Вы меня постоянно пытаетесь то напугать, то смутить, а то и вовсе почувствовать дурой, - сказала я. – Что ж. Мы квиты. Да, сударь?
- Пожалуй, - хмуро ответил Анжей.- Могу ли я Вас сопроводить к дому?
- Я домой не собираюсь, - ответила я.
- Тогда я откланиваюсь.
Этот невыносимый человек отвернулся и быстрым уверенным шагом направился к дому.
Вечером я в гостиной, где собрались мои родные и многочисленное количество их друзей, я так и не появилась. Зато утром я отрывалась по полной. Бедные мои домочадцы, они себе и представить не могли, насколько их утро может быть отвратительным, стоит мне только постараться воплотить в жизнь свои давние мечты.
Начала я с декламации стихов о моих милых кроликах вампирах.
- О, эти пушистые кролики-вампиры,- протяжно выла я, спускаясь по лестнице со второго этажа.
Госпожа Егрет, наша милая экономка, чуть не выронила шикарнейшую витражную вазу из рук, когда я приблизилась к ней и пропела ещё несколько строк из своей эпичной баллады о кроликах-вампирах.
- Госпожа Оула,- обратилась эта добрая женщина ко мне,- Вы хорошо себя чувствуете?
- Прекрасно-о!- Залилась соловьём я.- Прекрасно, милая Егрет. Просто замечательно-о!
Под аккомпанемент звона бьющегося стекла и причитания Егрет, я вошла в столовую. Там сидел среди моих родственников, также и Анжей. Решив раз и навсегда, отравить ему пребывание в нашем доме, я незамедлительно перешла к воплощению своих масштабных планов.
Я весьма мило пожелала всем доброго утра. С внутренним ехидством заметила, что никто о моих коварных планах даже не догадывается, и сделав милое лицо, нанесла сокрушительный удар по психике окружающих.
- Герон, - позвала я дворецкого, - милейший, что у нас на завтрак?
- Овсянка, - невозмутимо ответил дворецкий.
- Прекрасно, - обрадовалась я.- Несите мне овсянку!
- Оула, - пискнула Фалькона, - ты же ненавидишь овсянку…
- Сестричка, - ответила я нежно, - мне сегодня ночью приснилось такое количество крови, что я решила начать свой день с чего-нибудь злакового.
- А, понятно, - проблеяла сестра.
Дальше я уже развлекалась во всю. Достав из кармана крохотный томик сочинений знаменитого психотерапевта А. Лимбеншманца, и нацепив на нос огромные круглые очки, я принялась за овсянку. Подцепив полную ложку овсянки, я сунула её в рот и там оставила на минуту, сделав вид, что увлеклась чтением.
- Что-то случилось?- Очень тихо спросил брат.
- Нет, - ответила я, не вынимая ложки изо рта.
- С каких пор, ты читаешь Лимбеншманца? – Упорствовал брат.
Ложку пришлось вытащить. Говорить с ней во рту было на редкость не удобно.
- С тех пор, как моей навязчивой идеей стали пушистые кролики-вампиры, - серьёзно ответила я.
UPD 2- Прекрати, - нервно сказал брат. – Это уже переходит все мыслимые границы. И сними эти дурацкие очки! Они тебе никогда не шли.
- Зато в них я замечательно вижу текст, - ответила я.
Дальше завтрак проходил в молчании, что меня совершенно устраивало, поскольку я сама не заметила, как увлеклась Лимбеншманцем. Оказалось этот психиатр великолепно владел искусством слога, что для меня стало практически откровением. Углубившись в описание сугубо медицинских изысканий, я предпочитала не замечать, какие взгляды на меня обращает Анжей.
Господин Анжей тем временем продолжал на меня пялиться с нескрываемым интересом. В конце-концов я отложила в сторону книгу и, вздохнув, решила перейти к наступлению.
- Анжей, скажите, у меня с лицом что-то не так?- Спросила я.- Зачем Вы так усердно пялитесь на меня? Я похожа на зелёного мамонта?
Этот невозможный тип вдруг поднялся с места и, пробубнив что-то про плохое самочувствие, быстро скрылся из столовой. Я лишь округлила глаза и потянулась за свежей булочкой. Но булочка в горло не лезла, поскольку все смотрели на меня с немым осуждением в глазах. Я закатила глаза вживую.
- Что?- Спросила я. – Что я не так сделала?
Все продолжали молчать. Я вновь открыла книгу. Раздражение волнами накатывало, пока не утопило меня в своих мрачных пучинах.
- Оула, - раздражённо окликнула меня Хоук, - довольна?
- Вполне, - рыкнула в ответ я.
- Ты совсем ничего не понимаешь?- Брат выглядел расстроенным.
- Нет, - рявкнула я, - может хоть ты соизволишь мне объяснить? Это настоящий цирк! Как вы мне все осточертели!
- Он влюблён в тебя! – Воскликнула Фалькона. – Что ты творишь?
Я остолбенела. Ничего сказать я не могла где-то минуту. Потом кое-как встав со стула, я на ватных ногах прошла к выходу из столовой.
- Кто он? – Я заранее знала ответ, но всё равно спросила.
- Анжей! – Ответил брат.
- Что ж, - тихо сказала я, - мне, думаю, стоит наведаться к родственникам матери. Да, решено, я завтра же уезжаю на Север.
- Ты что творишь?- В полный голос заорала Хоук.
- А что ты мне прикажешь делать?- Заорала в ответ я. – Я его не люблю! Как мне ему в глаза смотреть? Герон, закажите мне билет на ближайший пароход до Норд-Саамве!
С этими словами я бросилась прочь из столовой.
«Прочь, - думала я, - прочь из дома. Прочь! Прочь…!»
Выбегая на крыльцо дома, я уже плакала. И тут как назло врезалась в Анжея, который, видимо, спешил войти. Ну что ж, а я спешила выйти. Он попытался меня остановить, на что я крикнула ему, что не люблю его, и он может хоть возненавидеть меня, только трогать меня не надо.
Целый день я валялась под дубом и думала о своей бестолковой жизни, о беспросветной тупости…
- Почему я такая тупая? – Спросила я крону дуба.
- Вы не тупая, - сказал кто-то голосом Анжея.
Я оторвала голову от травы и посмотрела на нарушителя своего покоя.
- Я не права, - я отвела взгляд. – Но я действительно не люблю Вас. Я правда не знала о Ваших чувствах.
- Я это понял, - тихо сказал Анжей. – Ваши родные сказали, что Вы собираетесь на Север.
- Это так, - ответила я, - мне нужно о многом подумать.
- Я могу предложить Вам более приятное место для обдумывания, так сказать.
- Какое? – Я всё же посмотрела на него.
Анжей выглядел очень грустным, его янтарные глазища будто бы даже потемнели. Я невольно сжалась и опять отвела глаза.
- У меня есть небольшой дом в Маре-соль-Авэ, - ответил он. – Вам должен понравиться.
- Почему? – Я уже была готова вновь разреветься.
Пока Анжей обдумывал ответ на мой вопрос, я успела встать и только. Собственно, я так и стояла как статуя, ожидая его ответа.
- До него сутки на пароходе, я там не появляюсь, на Север дольше ехать. А там море тёплое такое же, как здесь, магнолии скоро зацветут, - наконец, сказал Анжей.
- Почему Вы это делаете для меня? – Я приблизилась к нему и заглянула в глаза.
- Я люблю Вас, - Анжей схватил меня за руки, - мне ничего не надо. Но на Севере сейчас опасно. А в Маре спокойно! Я прошу Вас.
Я смотрела на него и думала о цветущих магнолиях. Здесь в Ингербурге магнолии не цвели, для них слишком сухой степной климат. И вдруг я поняла, что хочу туда, в Маре, к магнолиям и такому же, как здесь, морю.
- Да, - я чувствовала как слёзы катятся по щекам, - да я поеду в Маре.
Мы так и стояли ещё недолго: Анжей утирал мне слёзы, целовал мне руки… А я плакала. Потом Анжей вложил мне в руку ключ от дома.
- Я сегодня звонил в Маре и распорядился, чтобы в доме убрались, - сказал он мне на прощание, - там постоянно будет двое слуг. Дом у самого моря. Ещё там есть конюшня. Всё.
- Спасибо, - ответила я.
- Приятного отдыха.
Анжей быстро скрылся из виду, а я продолжала стоять и прижимать ключ от дома в Маре к груди.
@темы: Рассказы
-
-
03.07.2012 в 21:53-
-
03.07.2012 в 23:07-
-
04.07.2012 в 21:59-
-
05.07.2012 в 09:11